Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

— А может быть, еще подумаем? — предложил начальник отдела внутренних дел Микаил Гусейнов.

— Нет, — возразил секретарь уездного комитета партии. — Товарищ Шахбази специально приехал к нам, давайте при нем и решим. Я за это предложение!

— Я тоже за, — тихо проговорил Кара Ильясов.

* * *

За время работы в Курдистанском уезде мне открылись многие стороны жизни, невидимые на первый взгляд. Все как будто хорошо, работа с людьми ведется, дело делается, но не всегда законно и правильно. Я хотел разобраться в причинах, и вот что мне открылось. Оказывается, на многие руководящие должности выдвигались беки или их сыновья, а то и сеиды, ведущие якобы свой род от самого пророка.

На разного рода курсы и в техникумы детей бедняков посылали редко — они были зачастую совсем безграмотны, смущались в большом городе, стеснялись своей одежды и манер.

А дети беков или сеидов с удовольствием шли учиться. Скажу даже больше: мне стало известно, что многие ответственные работники уездных организаций происходят из бекских или купеческих семей, но скрывают свое господское прошлое. Я не занимался специально изучением их прошлого, но в случайных разговорах, в мимоходом сказанных фразах улавливал больше, чем могло показаться на первый взгляд.

Поразмыслив, я решил, что должен посоветоваться о своих сомнениях с секретарем уездного комитета партии. И он, и его жена, председатель уездного женотдела, встретили меня радушно: усадили за стол, налили чаю, расспросили о житье.

Рахман Аскерли был образованным человеком и опытным партийным работником. Его, несомненно, заинтересовал мой неожиданный приход: понимал, что я пришел неспроста.

Я рассказал ему без утайки о своих сомнениях и наблюдениях. Он слушал меня внимательно, не прерывая и не задавая никаких вопросов. Но по мере того как я говорил, он суровел, лицо его делалось далее жестким, глаза сузились. Едва я закончил, он тихо сказал:

— То, что ты предлагаешь, страшно! Твои уста, как говорят у нас в народе, пахнут кровью. Если мы начнем осуществлять, как ты предлагаешь, «вторую революцию», то начинать нам ее придется с уездного партийного и исполнительного комитетов! Потому что и заведующий отделом пропаганды, и заведующие некоторых отделов исполнительного комитета — из бекского сословия, а хозотделом и торговлей занимаются у нас бывшие купцы. Если их всех разом снять, то кого же мы поставим на их место? У тебя есть предложения?

Я задумался.

— Да, это не так просто… — начал я.

— Вот видишь! Я думаю, что нельзя мешать в кучу всех. Многие пришли к нам с добрыми намерениями помочь в трудном и новом для нас деле управления государством. Среди них, несомненно, есть такие, кто вполне искренно и чистосердечно работают на общее благо. Если эти люди работают честно, если они соблюдают все законы и порядки, установленные Советской властью во имя блага простого народа, то вправе ли мы их обвинять только за то, что родились они в бекском или купеческом доме?

Конечно, секретарь был прав. Но ведь я не предлагал заменить всех работников исполкома и комитета!

— Товарищ Аскерли, — возразил я, — я не охаиваю всех подряд, я назвал вам лишь тех, кто, по моему мнению, приносит вред нашему общему делу, подрывает веру в действия советских органов власти. Например, председатель коопсоюза. Не только я, но и другие товарищи видят, что он беспрерывно занят какими-то махинациями…

— Постой, — прервал он меня. — Давай не так быстро решать сложные дела. Сгоряча можно дров наломать. Сейчас уже поздно. Мы еще вернемся с тобой к этому вопросу. А теперь скажи мне: говорил ты еще с кем-нибудь по этому вопросу?

— Нет, ни с кем, кроме вас.

— Хорошо. Я очень прошу тебя пока никому ничего не говорить! Подумаем, посоветуемся и решим, как поступить. — Он поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Когда нужно будет, я вызову тебя сам. Но помни о нашем уговоре!

Расстроенный, я вернулся домой. Откровенно говоря, я не предполагал, что разговор примет такой оборот.

Но почему секретарь уездного комитета так заинтересован, чтобы ничего не выплыло наружу, я никак не мог понять. Может быть, боится за свое место?..

В ПУСЬЯНСКОЙ ВОЛОСТИ

Утром едва я приступил к работе, как меня вызвали к заведующему отделом, и он велел мне поехать с чтением лекций в Пусьянскую волость. Мне почему-то подумалось, что решили подальше услать меня отсюда.

Но партийное поручение — прежде всего. И я поехал в Кубатлы — центр Пусьянской волости.

Расстояние между Лачином и Кубатлы приблизительно семьдесят километров; можно добраться двумя путями: через Мурадханлы или через Язы. Я выбрал второй, более длинный, но зато новый для меня.

Насмешка ли, упрек ли, страх ли, во всяком случае неодобрение, прозвучавшее в голосе секретаря укома, обидело и насторожило меня. Наверно, я понимаю, наивно рассуждать о «второй революции», но и отмахиваться от фактов тоже нельзя! Пока торговлей заправляют бывшие купцы и сеиды, товары, поступающие в кооперативную торговую сеть, будут попадать прежде всего в руки спекулянтов и перекупщиков. По моему мнению, во всех организациях, решающих главные задачи государства, надо произвести чистку, избавиться от случайных людей. Но у меня пока никто не спрашивал совета.

По пути в Кубатлы, у самого города, находится село, в котором живет семья моего сокурсника Джабира. Я решил навестить их, заехал в Назикляр и разыскал дом его матери. Вместе с нею жили три сына, старший из которых уже был женат; он и его жена вели хозяйство, средний сын учительствовал в местной школе, а младший учился в ней.

Семья Джабира жила в хорошем добротном доме, во всем чувствовался достаток.

Не ко времени вспоминать споры и ссоры, которые разлучили меня с Джабиром. Мне хотелось думать, что все уже позади.

Увидев меня и узнав, кто я, мать Джабира встрепенулась и тут же стала плакать, жалуясь на сына:

— Он совсем забыл нас. Вот уже несколько месяцев, как мы не получаем от него ни единой весточки.

Она уговорила меня переночевать у них. Поутру я поехал дальше, в Кубатлы.

Пусьянская волость расположена по обоим берегам реки Баркушат, на восточных склонах Баркушатского горного кряжа. Во всех селах волости всего лишь пять партийных ячеек. Именно в них мне предстояло прочесть лекции и провести политзанятия с коммунистами. Выступления и занятия проводились у них два раза в неделю, поэтому у меня оставалось много свободного времени, чтобы познакомиться с волостью. Я предложил в исполкоме прочесть несколько лекций для жителей Кубатлы и окрестных сел.

В городе не было гостиницы или дома для приезжих,